Человек с глазами волка - Мариэтта Роз

Она стояла спокойно, позволяя присутствующим любоваться собой. Губы улыбались, ресницы опущены. Босая, одетая в лифчик и шаровары из дорогого жёлтого шёлка, на ногах и груди – украшения из золота, длинные шоколадные волосы заплетены в косы.

Наконец, Азаир справился с собой, подал знак музыкантам, те начали наигрывать простую мелодию. Несколько мгновений Мариэтта вслушивалась и, уловив ритм, начала танцевать…

Азаир понял, что убьет каждого, кто посмеет прикоснуться к ней.

Князь с возрастающим возбуждением следил за женщиной. Его гарем всегда славился красавицами, но такой никогда не было.

– Угодил, – сказал князь старшему сыну. – Где ты нашел её?

– Украл, – соврал Азаир. – Таких только крадут.

* * *

Ночь прошла в томлении.

В своих покоях Азаир метался из угла в угол, как зверь в клетке.

Тишина сводила его с ума!

Как всё прошло? Удалось ли?

А если она предаст его? Всё расскажет отцу?

Что тогда?!

Азаир взвыл. Представил, как дряхлеющий отец ласкает её молодое тело, как они смеются над ним!..

Знать бы, что там сейчас происходит!

…Наконец, дверь покоев скрипнула, и старая нянька втолкнула Мариэтту, та вся дрожала.

– Как! – вскричал Азаир, хватая девушку за руки. – Как всё прошло!

– Хорошо, великий князь, – ответила за Мариэтту нянька.

– Великий князь? – недоверчиво переспросил Азаир и невольно приосанился.

– Я всё время стояла под дверью, – продолжила нянька. – Она вогнала спицу в ухо, как вы и велели, – никто ничего не поймет. И никто ничего не скажет, великий князь! – Нянька почтительно поклонилась и вышла.

– Великий князь, – повторил Азаир. – Я теперь великий князь! – Он с силой прижал молодую женщину к груди. – И ты теперь моя.

Он попытался поцеловать её, но Мариэтта вырвалась, отскочила.

– Не смей прикасаться ко мне! – взвизгнула она, оскалилась.

Азаир с вожделением смотрел на неё – косы растрепались, глаза горят, грудь вздымается.

Попробуй – тронь! – обожжешься.

Внезапно за дверью зашумели – забегали, запричитали, где-то громко взвыли женщины. Сообщники переглянулись.

– Они нашли его, – догадался Азаир. – Будь пока здесь.

Мариэтта кивнула.

И Азаир вышел, тщательно заперев за собой дверь.

Он теперь здесь великий князь.

Глава 21. Мария

Азаир укрепил власть, искупав ноги в крови.

В то утро, когда он впервые занял трон своего отца и созвал подданных для объявления первой воли – на лицах многих читалось смущение, удивление и даже испуг. На нового князя старались не смотреть, отводили взгляд. Шептались.

Азаир внимательно вглядывался в каждое лицо, следил – то приговаривал, то миловал. Многие из пришедших в тот день поклониться новому князю, действительно, вскоре умрут. Их всех убьет Мариэтта…

* * *

Мариэтта и Азаир. Какая всё-таки странная пара! Они были близки друг другу, насколько вообще могут быть близки мужчина и женщина, связанные не постелью, а преступлением.

Она всюду сопровождала Азаира, этого требовал сам князь. Демонстрировал её как некое экзотическое животное. Он обожал её, ненавидел, боялся, презирал, ревновал – всё одновременно! На людях она казалась покорной рабой, но стоило им остаться наедине, как роли тут же менялась.

Хотя молодую женщину на самом-то деле всё устраивало. Равнодушная ко всему, в том числе и к Азаиру, она молча выслушивала его приказ, чтобы уйти в ночь, а утром коротко бросить: да или нет.

Но если Азаир вдохновил её на убийство, то она вдохновила его на более страшное преступление.

Легко ли она стала убийцей? Как сказать… Оборотням нравственные дилеммы не свойственны. Обычно если они считают что-то правильным, то идут напролом. Но Мариэтта выросла среди людей и, соответственно, мыслила совершенно другими категориями. Если раньше кровь и воспитание не конфликтовали между собой, то сейчас земля под ногами качалась.

Она пошла на убийство старика в угоду его сына. Возможно, он был плохим человеком, но он был человеком! А потом Азаир стал требовать ещё и ещё: убей! убей!убей! И она убивала. Словно разум в ней уснул, чувства погасли. Так лучше. Так не думается обо всех тех ужасах, что она творит. Впрочем, это был голос её воспитания, кровь помалкивала: все оборотни убивают, и ты убей.

* * *

Но следующей весной произошло одно событие. Правда, за пределы деревни, где всё и произошло, известие о нём так и не вышло.

А ведь именно оно и стало началом войны.

Как Джарет и предвидел, Мариэтта, не зная о былых набегах, рассказала Азаиру о своём путешествии, в том числе и о пустующей границе. Правда, тут же насторожилась, уловив в запахе мужчины невероятное возбуждение. Сердце князя, действительно, чуть было не выпрыгнуло из груди, когда услышал такое. Граница ведь рядышком! До неё всего лишь несколько дней пути! Но вовремя спохватился…

– Значит, они в любой момент могут напасть? – прошептал сиплым от волнения голосом.

– Кто? – удивилась Мариэтта. – Люди? Эльфы? Им зачем? Свои дела есть.

– Да… – едва дыша, промолвил Азаир. – Свои дела…

Наступившей весной князь решил действовать. Но так, чтобы никто ничего не узнал. Не стоит! Если другие города узнают о пустой границе, то ломанутся на жирные земли, обгоняя друг друга.

Его не было в Чаше бурь всего лишь две недели. Уехал с небольшим отрядом, быстро вернулся. Никто ничего не понял. Но слухи всё равно поползли.

Позже выяснится, что Азаир с отрядом ездил по старому маршруту к границе с Лонглией и обнаружил её пустой. Затем, взяв с собой лишь троих людей, спокойно пересёк лес и спустился к деревне.

Деревушка им понравилась! Добротные дома, украшенные резьбой, свежими цветами, большие хлева, огороды.

Кроме собак, на них никто не обратил внимание.

Позже – никто не вспомнил.

Выбрали дом. Постучали. Дверь открыла симпатичная девчушка лет тринадцати.

Не успела несчастная даже вскрикнуть, как ей зажали рот, втолкнули в прохладу дома. Попыталась вырваться – не смогла. Она не понимала, кто эти люди и что им нужно. Они зачем-то порвали платье, со смехом начали вертеть. Ей было стыдно и неприятно. Девочка вдруг испугалась того, что кто-нибудь зайдет и увидит…

Но то, что с ней сделали потом, показалось несчастной таким ужасом, что когда один из тех незнакомых мужчин проткнул её горло ножом, то была искренне благодарна ему…

Поздно вечером Азаир с людьми вернулся к отряду. Они зажарили свинью, которую забрали из того дома. Потом со смехом, смакуя подробности, рассказывали о деревне, показали трофеи. Глаза прочих солдат разгоресь от жадности.

Но Азаир остановил их. Если уж и грабить, то не деревню, а всю страну. А если страну – то не грабить, а захватывать. Солдаты с уважением притихли. Согласились: да, так добычи будет больше. Поэтому поклялись молчать о произошедшем, планах князя, но всё равно не смогли после не бросить пьяными языками: войне быть!

* * *

Мариэтта ничего не заметила.

Она была слишком поглощена ненавистью и не желала обращать внимание на сплетни.

Хотя никто и не желал говорить с ней! Во дворце её сторонились. О ней шушукались. Одни считали, что Мариэтта хочет стать великой княгиней, но большинство было уверено в том, что она – ведьма. За ней следили.

Но ничего такого, что, по их мнению, должна была делать ведьма, молодая женщина не совершала, поэтому разговоры опять возвращались к тому, что она жаждет власти. Но опять-таки до того момента, пока кто-нибудь не замечал, как Мариэтта покидает дворец, завернувшись в чёрный плащ.

Да она и не нуждалась в них!

Она вообще ни в ком не нуждалась.

Она жила, погруженная в свой кошмар.

Ей часто снился Эндрю. Но не тот, каким он был в тот день, когда они встретились в Печорском квадрате или в те другие дни, когда они жили в Городе Мастеров, – он был мёртвым. Одной рукой он придерживал раздувшуюся голову, чтобы та не свалилась с высохшей шеи, где копошились черви, другую протягивал к ней – он умолял её.

Мариэтта каждый раз просыпалась в слезах.

Очнулась она внезапно.

* * *

В одну из тех ночей, когда тайком выбиралась из дворца по заданию Азаира, и уже возвращаясь назад, Мариэтта вдруг натолкнулась на нищенку.

Оборванная, грязная, истощенная, она сидела на мостовой, вжавшись в стену дома, и рыдала.

Мариэтта остановилась. Наклонилась. Вдруг увидела, что нищенка прижимает к груди крохотный свёрток; та резко вскинула голову и посмотрела прямо в глаза молодой женщины.